Антон Павлович ответил на вопросы «Русской планеты» о любви, семье, лентяях, войне и смерти. 

2015-й год объявлен в России Годом литературы. «Русская планета» начинает новый проект — интервью со знаменитыми российскими писателями, творившими в разные времена. Ответами на вопросы будут цитаты из их произведений, писем и дневников. В этом богатейшем наследии можно найти ответы на те вопросы, которые волнуют и может быть даже мучают нас сегодня. Потому что каждый выдающийся писатель — наш современник. И потому что, как писал Николай Алексеевич Некрасов, «в любых обстоятельствах, во что бы то ни стало, но литература не должна ни на шаг отступать от своей главной цели — возвысить общество до идеала — идеала добра, света и истины». Все, у кого мы будем брать интервью, являются примерами такого служения обществу.

Антон Павлович Чехов — один из самых известных писателей и драматургов мира, чьи рассказы, повести, пьесы переведены более чем на 100 языков. В январе этого года отмечалось 155-летие со дня его рождения. В воображаемой беседе с классиком использованы выдержки из его записных книжек.

— Антон Павлович, одна из ключевых тем ваших произведений — любовь и семейные отношения. А для себя вы расшифровали, что такое любовь?

— Если пишешь о женщинах, то поневоле должен писать о любви. Между прочим, женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют. А женятся потому, что обоим деваться некуда. Но случается и так: было такое поэтическое венчание, а потом — какие дураки! какие дети! Я заметил, что, женившись, перестают быть любопытными. И ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу со своим самоваром.

Вообще, любовь — или это остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или же это часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное, в настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо меньше, чем ждешь. И еще я понял: искать в женщине того, чего во мне нет, это не любовь, а обожание, потому что любить надо равных себе.

— В чем, по-вашему, основное отличие мужчины от женщины?

— Женщина, старея, все более и более углубляется в бабьи дела, а мужчина, старея, все более и более уходит от бабьих дел.

— Можете ли вы привести пример удивившего вас семейного союза?

— Фельдшерица N. из Петербургских рождественских курсов, идейная, влюбилась в учителя Х., думая, что он тоже идейный, труженик во вкусе повестей и романов, которые она так любила. Он мало-помалу оказался пьяницей, лентяем, добродушным и недалеким. Его уволили, он стал жить при жене, объедать ее. Это был нарост вроде саркомы, который истощал ее совершенно. Как-то она лечила интеллигентных помещиков, ездила к ним каждый день; было неловко платить ей — и они подарили ее мужу костюм, к ее великой досаде. Живя с мужем, она стала тощенькой, некрасивой, злой, топала ногами и кричала ему: «Оставь меня, низкий человек!» Ненавидела его. Она работала, а ему платили. Он подолгу пил чай, и это ее возмущало. И ей было досадно, что знакомые его не понимали и тоже считали идейным.

— Из этого следует, что больше всего вы не любите недалеких лентяев?

— Нет, мне противны: игривый еврей, радикальный хохол и пьяный немец. А самые несносные люди — это провинциальные знаменитости.

Но какое счастье уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли в карты, я вижу только их изумительные дела.

Кстати, порядочных в настоящем смысле можно встретить только среди людей, имеющих определенные консервативные или либеральные убеждения; так называемые умеренные весьма склонны к наградам, пособиям, крестикам, прибавкам…

— Как часто вы чувствуете себя счастливым?

— Для ощущения счастья обыкновенно требуется столько времени, сколько его нужно, чтобы завести часы. Но должен сказать, что жизнь расходится с философией: счастья нет без праздности, доставляет удовольствие только то, что не нужно.

— Что больше всего не удовлетворяет вас в современном обществе?

— При нашей несерьезности, при неумении и непривычке большинства вглядываться и вдумываться в явления жизни, нигде, как у нас, так часто не говорят: «Какая пошлость!», нигде не относятся так слегка, часто насмешливо к чужим заслугам, к серьезным вопросам. И с другой стороны, нигде так не давит авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым рабством, боящихся свободы. Мы переутомились от раболепства и лицемерия.

На одного умного полагается тысяча глупых, и на одно умное слово приходится 1000 глупых, и эта тысяча заглушает, и поэтому так туго подвигаются города и деревни. Большинство, масса всегда останется глупой, всегда она будет заглушать; умный пусть бросит надежду воспитать и возвысить ее до себя; пусть лучше призовет на помощь материальную силу, пусть строит железные дороги, телефоны, телеграфы — и с этим он победит и подвинет вперед жизнь.

— У границ России постоянно возникали и возникают войны. Задумывались ли вы об их причинах?

— Нерабочие, так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают, для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей, по возможности безнаказанно, а лучшие из них изо всех сил стараются, чтобы не надоесть друг другу и себе самим. Но приходит война, овладевает всеми, захватывает, и общее несчастье связывает всех.

Человечество понимало историю как ряд битв, потому что до сих пор борьбу считало главным в жизни.

— Как вы относитесь к экспериментам в литературе и искусстве?

— За новыми формами в литературе всегда следуют новые формы жизни (предвозвестники) и потому они бывают так противны консервативному человеческому духу. Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла.

— Каковы ваши главные жизненные правила?

— Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически. И — если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, то ничего не делай.

— Напоследок расскажите, пожалуйста, что вы думаете о смерти.

— Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрешь.

(Подготовил Андрей Петров).