Горького начали списывать с корабля современности в начале 90-х. А не выходит. По-прежнему пьесы его ставят, фильмы снимают, школьники изучают. Никак не «списывается». Почему так — знает биограф Горького писатель Павел Басинский.
Накануне 150-летия автора романа «Мать» (28 марта) в издательстве АСТ («Редакция Елены Шубиной») вышла книга Басинского «Горький: Страсти по Максиму». В неё, кстати, вошли и мемуары Ходасевича, Чуковского, Шкловского… Даже некролог Льва Троцкого. Вопросы к Павлу Басинскому появились сами собой.
А Нобеля-то зажали
Игорь Вирабов, «АиФ»: Павел, вот Марина Цветаева, не партийный литератор, искренне считала, что Горький самый достойный кандидат на Нобелевскую премию. Возмущалась, что в 1933-м дали не ему, а Бунину. Сегодня это кажется невероятным. Цветаева — за Горького! А что, по-вашему, Горький действительно мог отхватить Нобеля?
Павел Басинский: Не только мог, но и должен был, если бы не интриги, будем говорить прямо, Бунина и не политические обстоятельства. Горький был вторым после Толстого русским писателем — кандидатом на премию. Уже в 1918-м рассматривали его кандидатуру (Бунина — с 1923 года).
Его номинировали пять раз, до 1933 года включительно. И это понятно: он был самый известный и переводимый за рубежом из русских писателей.
Все другие кандидаты — Бунин, Шмелёв, Мережковский и Бальмонт — не были реальными соперниками. Но за ним тянулся шлейф «коммуниста», а коммунисты казнили царскую семью, которая была в родстве со шведским королём, а Нобелевскую премию вручает шведский король. Да и с нобелевской речью «буревестника революции» мог выйти казус. Мало ли что бы он наговорил.
— Горький встречался и общался с Лениным, посвятил ему очерк. Но и кузина Черчилля, Клэр Шеридан, увлеклась его идеями, приехала в Россию и слепила его бюст. В советскую Россию приезжали интеллектуалы, звёзды. Потом писали о Ленине, и очень почтительно. Про них стараются забыть, а Горькому не прощают. Почему?
— Тут дело не столько в Ленине, сколько в его преемнике — Сталине. К Сталину отношение «левых» европейских интеллектуалов (они все были если не совсем «красными», то «розовыми») тоже ведь было весьма почтительное. В Европе был экономический кризис, советский «эксперимент» многих тогда завораживал. К тому же в СССР видели единственный реальный противовес фашизму, что по факту и случилось. Сегодня об этом да, не любят вспоминать ни наши либералы, ни европейские. Нужен «мальчик для битья», вот им и стал Горький.
— Всё-таки ему были дороже Ленин/Сталин или собственные идеи богостроительства, нового человека?
— Проблема Горького в том, что он был не только писателем, но и действующим революционером и культурным прожектёром. Меня это его качество скорее привлекает. Он не «ждал», как большинство интеллигентов, революцию, он её делал. И он действительно был влюблён в культуру, в литературу, а не в своё творчество, к которому всегда относился критически. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Какой спрос с Бунина? Не создавал издательств, не финансировал большевиков, не вернулся в СССР, чтобы помогать молодым советским писателям. Он обличал Россию в повести «Деревня», но это ж только слова. А Горький «замазался». С Лениным и Сталиным пытался вести свою игру, как ему казалось, хитрую. Одни позиции сдавал, другие отвоёвывал. Так потом, но в меньшем масштабе вели себя Фадеев, Симонов и Твардовский. Это тип писателя-деятеля. У меня к этому сложное, но уважительное отношение. Неприятно, когда их пинают разные творческие «нарциссы».
Не жениться на актрисе нельзя
— Когда-то Горький быстро стал популярным. Всю жизнь он в центре литературных дел, вокруг него все вращаются. Его особое положение объясняли: а) модой на «народность», простоватость (усы, шляпы, оканье, крепкое словцо), б) вечным комплексом вины интеллигенции перед выходцем из мира «угнетённых», в) его ловкой конъюнктурностью. Что всё-таки ближе к истине?
— Прежде всего огромный талант! Под «народных» писателей многие тогда косили. Но, конечно, были внешние причины. Горький был очень «театральной» личностью. Всякого рода «маски» были популярны в Серебряном веке. И вину перед народом интеллигенция испытывала. И Горький был не простой нижегородский парень. Он обладал талантом «менеджера», как сказали бы сегодня. И жить любил на широкую ногу, «семья» была большая, любил хлебосольствовать, сорить деньгами, а это принуждало порой работать на «репутацию». Но уверяю: с этой проблемой сталкивается любая «звёздная» личность. Вопрос лишь в её реальном масштабе и степени таланта.
— Крутые повороты в биографии Горького случались при участии сильных женщин. Актрисы, шпионки — кого только не было! Ищут особенности в психике писателя. А нам как быть — винить или благодарить роковых женщин, влиявших на Горького?
— Давайте будем откровенны… Женщин привлекают богатые и знаменитые мужчины. Паратовы, а не Карандышевы, если вспомнить «Бесприданницу» Островского. Сравнивать Горького с Паратовым некорректно, но Карандышевым он точно не был. Никакой особенности психики тут не было. Женить ведущих драматургов на своих актрисах было негласной политикой МХТ. Чехов женился на Книппер, Горький ушёл от Екатерины Пешковой к Андреевой. «Шпионка», как вы говорите, Мария Будберг сводила с ума всех мужчин. Ей предлагал руку и сердце не кто-нибудь, а Герберт Уэллс, но она ему отказала. На самом деле не так уж и много было у Горького женщин. За 40 лет литературной деятельности он 25 томов художественных произведений написал, столько же писем, много публицистики. Создал больше десятка культурных институтов — от издательства «Знание» до Союза писателей и Литинститута. Когда ему было «донжуанствовать»? Но, конечно, роковые женщины творческим людям на пользу. Недаром про Короленко гуляла злая шутка: чтобы стать большим писателем, ему нужно изменить своей жене. Жестоко, но в этом что-то есть.
— Всё-таки: зачем сегодняшним школьникам читать его «Мать» или «На дне»?
— Я не педагог, не мне судить. Когда я был школьником, то читал, например, «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя, о которых на уроках вообще не упоминали. Ничего тогда не понял, но книга потрясла своим слогом, железным, непререкаемым. В это же время я рыдал над «Маленьким принцем» Экзюпери. Горький вообще тогда прошёл мимо меня, показался скучным. Нормальная ситуация. Что касается «На дне», я бы ставил её на школьных сценах, как англичане в своих школах чуть ли не в обязательном порядке ставят Шекспира. Вот тогда детям будет интересно, кто сыграет Луку, а кто Сатина, кто Актёра, а кто Барона. «На дне» — идеальная пьеса: в любой роли можно проявить себя как личность.
— В марте 1919-го Горький спорил со скептиком Блоком о бессмертии. На чём сошлись: через пару веков снова встретятся в Летнем саду и доспорят. А что бы вы, случись такое, у них спросили?
— У Блока я спросил бы только одно: разочаровался ли он в революции в последние дни своей жизни или нет? К Горькому у меня множество вопросов! Не уверен, что все решился бы ему задать. Он же палкой может огреть, если что не понравится. Серьёзный был мужчина!
Источник: Аргументы и факты
